Форум » Регионы и экосистемы » Жизнь в восточной Сибири. » Ответить
Жизнь в восточной Сибири.
bhut2: Написал - даром что у меня зимне-весенние каникулы - новый опус, как компаньёна к "Великанам Сибири". Какова вам новая живность? Весна – она и в неоцене весна, в северном полушарии она появляется почти повсюду, и почти одинаково, даже на северном крае таёжного полюса. Как и намного дальше к югу, приход весны означает долгожданный выход солнца из-за снежных туч, набухшие почки на деревьях, и даже цветы. Цветы, правда, несколько подкочали – большинство из них по прежнему опыляются ветром а не насекомыми или другими беспозвоночными, но даже такие цветы могут быть красивыми в своём роде, напоминая свечи разной длины и цвета – белые, жёлтые, розоватые. Когда в весенней тайге начинает дуть весенний ветерок, то с этих свечей летит обильная пыльца, которая в конце концов попадает на женские цветки деревьев и опыляет их – система, действительная уже сотни миллионов лет. В отличие от хвойных деревьев, животные не могут обходится посредством ветра или других неодушевлённых явлений природы, и должны всё делать сами. Самец снежной снежной сойки не тереят долго времени, и найдя удачную, разлапистую ветку, вытягивается вертикально, раскрывает свои крылья и оглашает окрестности первым брачным криком, напоминающим пронзительный хохот. Птица кричит ещё не вполную мощь: весна только наступила, и оперение самца по прежнему зимнее, синевато-белое с несколькими тёмными полосками на хвосте и крыльях. Тем не менее, по мере продолжительности его криков с другой стороны опушки отзывается другая птица, затем их глубины леса ещё одна, а потом и другая, и третья, и скоро уже ранее неуютный и тёмный лес не только озарился солнцем, но и огласился птичьими криками. Но недолго. Внезапно, с резким хрустом из кустов на поляну выходит самка сибирского берла с парой малышей, которые родились только в эту зиму, и которые выходят на свежий воздух в первый раз. Увидив могучую хищницу, снежные сойки замолкают, и начинают следовать за семьёй на почтительном растоянии – как и другие врановые птицы, снежные сойки достаточно часто подбирают остатки пиршества разных хищников, в том числе берлов и вахил. Но на этот раз самка берла не торопится искать крупную дичь, или хотя бы зайцелоп: ей надо дать малышам первый урок по охоте, а для этого нужно найти что-нибудь попроще, поэтому она активно водит носом по земле, вынюхивая под снегом какую-нибудь живую мелочь. Берлята следуют вслед за мамкой, а над ними летят снежные сойки. Внезапно берлиха остановилась. Нет, она не учуяла под снегом грызуна или свежую падаль, нет – то кислотный запах говорит её обонятельным мозговым центрам, что под снегом находится совершенно другая добыча – муравейник сибирских муравьёв-шаазов. Муравейник сибирских муравьёв укрыт толстым слоём снега и промёрзшей за зиму земли, но берлиху это не останавливает: она резко раскапывает вокруг себя снег, а добравшись до земли, несколькими ударами сильных лап и когтей проламывает дырку в «крыше» муравейника. Увидя такое развитие сюжета, снежные сойки окончательно замолкают и подлетают поближе, чтобы не упустить момент, когда звери насытятся муравьями, и отойдут. Ведь в отличие от берлов, снежные сойки гораздо более приспособлены, чтобы есть муравьёв и других беспозвоночных сибирских лесов. А впрочем, сейчас самка берла и не пытается есть муравьёв – в тёплое время года их кислый вкус иногда очень приятно влияет на её пищеварение, но сейчас у неё другие цели, и она не вылизывает шаазов из их подземных туннелей, а выбрасывает на поверхность земли сравнительно более крупное животное – зеленоватую ящерицу покрытую неровными пятнами белёсого и коричневого цвета. Сейчас эта рептилия ещё в зимней спячке, и она даже не чувствует, как хищное животное одним ударом подбрасявает её своим детёнышам, а те обнюхавают её, прежде чем попробывать на зуб. Другое дело, что эти ящерицы не очень вкусны, и берлята оповещают об этом свою маму, которая лишь негромко рявкает им в ответ и уходит, оставляя снежных соек наедине с разворошенным муравейником и несколькими каплями крови на снегу. Птицы этого и ожидали, и налетают на это место плотной стаей. Брачное настроение оказывается на время забыто, пока птицы пытаются добраться до муравьёв, и некоторым из них это даже удаётся сделать. Пока наиболее большие и сильные птицы пируют, другие тоже не теряют время, и разлетаются на соседние деревья в поисках корма: насекомых или других животных. В отличие от других врановых птиц, например орлиных воронов, снежные сойки специализуются на мелкой добыче, особенно насекомых и другой добыче. Сойки перелетают с дерева на дерево, держа друг друга в поле зрения, и изредка издавая крики, которые относятся к зимнему времени, чем к весне, да и держатся они всё ещё сообща, общей стайкой, а не разбиваются на пары. Внезапно, одна из птиц издаёт протяжный крик: она ношла отслоившийся слой коры, а под ним – нескольких пауков. Хотя последние и сливаются по цвету с корой и древесиной, но зоркие птицы не зоблуждаются по этому вопросу, и бойко склёвывают сонных членистоногих. Снежные сойки – весьма зоркие и прожорливые птицы, и кажется, что никакой животной мелочи нет от них спасенья – но это не так. Когда другая сойка видит несколько пучков созданных из хвои, перевитой толстым шёлком, она издает резкий, протяжный крик, и все птицы заметно облетают стороной эти пучки – коконы хвойного шелкопряда...
Ответов - 22, стр:
1 2 All
bhut2: Время идёт своей чередой. Солнце выходит из-за туч всё больше и больше, даже в северной тайге раздаётся всё больше и больше птичьих голосов. И конечно – пронзительно хохочащий голос снежной сойки – один из самых громких и частых. Дружная зимняя стайка наконец-то разбилась на пар и одиночек, и это одинокие особи, которые нашли себе подходящее место для тока, и теперь оглашают свои окресности настоящими брачными криками. Но как это часто бывает в реальной жизни, даже найти себе подходящее место для тока – а тем более для гнездования – не так уж и просто. Вот один из самцов сойки вроде бы нашел удачную ветку, и теперь вытягивается вверх как свеча, из-зо всех сил хохоча. Он не привлёк внимания самки, но зато из дупла где ветка выходит из ствола, начинается шевеление, и на солнечный свет выползает свирепый маленький хищник – летучая мышь-елань. Покрытая тёмным, чёрно-серым мехом, она кажется чернильным пятном на серо-буро-зелёной ветке, но для снежной сойки елань хищник гораздо более опасная берлов и вахил, и издав резкую ноту тревоги, птица покидает дерево в поисках более безопасного места для гнезда. Елань больше не обращает внимания на сойку: день не время охоты этих хищников, и вообще, всё, что хотелось летучей мыши и её сородичам по дуплу – это хорошо прогреться на солнышке, чтобы от солнечного тепла взыграла кровь, застоявшаяся за долгую зимнюю спячку. Пока елани гряются на солнце, самец сойки нашёл другое подходящее дерево, и приземлился на него. Но у этого дерева уже есть «хозяин» из этого семейства, и он протяжными криками требует, чтобы новоприбывший самец немедленно убирался отсюда. Но спугнанный еланью чужак не торопится покидать новое место. Он понимает как тяжело найти в лесу подходящее и не занятое место для тока и гнездования, и как легко устать в напрасных поисках. Поэтому в ответ на угрозу он сам встаёт в боевую позу и громко кричит в ответ, готовый наступать. Громкий рёв, показавшийся громовым для птиц, заставил сойек разлететься по разным сторонам дерева принадлежал самке сибирского берла, слишком увлечённой чесанием своей спины о дерево, и которая вдруг услышала предупреждающий шип: это её детёныши, занявшись исследованием кучи валежника на вопрос съедобных луковиц или корешков, нашли недавно пробудившуюся сибирскую гадюку, самую северную из всех ядовитых змей. Зверята ещё не видели этих змей, но их мать уже теряла детёнышей ядовитым зубам этих рептилий, и грозным рёвом призывает берлят к себе, прежде чем змея перейдёт от предупреждающего шипа к делу. Берлята не смеют ослушаться матери и резво бегут к ней, позволяя гадюке уползти, не теряя лица. Получив от матери пару хороших тумаков, берлята продолжают исследовать окресности. Теперь их внимание привлекает небольшая бабочка с неожиданно яркими, фиолетово-зелёными крыльями. Зверята ещё не знают, что в мире есть ядовитые животные с предупреждающими сигналами, и один из них схватывает бабочку своей пастью. Почти сразу же на его морде появляется выражение, почти аналогичное человеческому: «Что это за гадость я проглотил?» Но поскольку в отличие от сибирской гадюки яд хвойного шелкопряда не является смертельным даже для самых молодых сибирских берлов, при призыве своей матери оба малыша резво бегут к ней без особых потерь для здоровья... Таёжная ящерица, выползшая из муравейника шаазов, провожает берлов немигающим взглядом. Мозг мелкой рептилии слишком примитивен, чтобы точно индентифицировать берлов как опасность, но инстинктивно она знает, что надо избегать всех живых существ, которые больше неё, и поэтому она делает резкий крюк, чтобы избежать встречи с берлами и добраться до чесательного камня – подобно тому, как звери и птицы меняют свою шкуру и оперенье, северные рептилии, ящерицы и змеи, меняют свою кожу. Их предки, как и более южные современники, меняют свою кожу без оглядки на перемены года, и каждая новая шкура мало чем отличается от старой. Для сибирской гадюки, таёжной ящерицы и подобных созданий ситуация принципиально инная: их чешуи теплого и холодного времён года разнятся даже на органическом уровне, и весьма тесно связанны с жизненным циклом этих рептилий. Будучи осёдлыми птицами, снежные сойки тоже линяют при переменах года, и уже сменили своё однотонное и утеплённое зимнее оперенье на гораздо более пёстрое и весеннее, желтовато-зелёного цвета. У самцов, вдобавок, появились рыжие хохлы и воротники. В лиственном лесу, где древесная листва ещё не достигла полного размера, такие птицы были бы заметны не только друг другу, но и пернатым хищникам, но тут, среди развесистых лап хвойных деревьев, покрытых собственными цветами-«свечками», снежную сойку можно скорее услышать, чем увидеть, да и хищных птиц тот водится мало. Соответственно, несколько самок этих птиц уже летают вокруг чесательного дерева берлов, собирая густую и выпавшую зимнюю шерсть этих зверей. При виде этих птиц, несколько небольших бабочек с фиолетово-зелёными крыльями неторпливо улетают в сторону густой хвои. Будучи гораздо более насекомоядными чем берлы, сойки не преследуют этих насекомых: они уже знают о их несъедобном вкусе. Зато их опустевшие коконы представляют вполне приличное утепление для гнёзд этих птиц, и срываются с веток вместе с иголками, переплетёнными вместе с шёлком... Пока сойки собирают материал для своих гнёзд, хвойные шелкопряды долетели до ближайшей ели и уселись на иглы, чтобы отдохнуть и сохранить силы к ночи, когда они полетят искать самок своего вида для продолжения рода. Как и другие шелкопряды, взрослые бабочки хвойного шелкопряда ничего не едят, они живут только за счёт питательных резервов накоплённых гусеницами, и умирают в течении двух-трёх дней. Правда, едкий вкус хвои, помогает им избежать дополнительной опасности от насекомоядных и хищников, но не всегда. Пока бабочки сидели на своих иголках, не обращая на всё внимания, на них набросились небольшие серые существа – паучки-волчки. Покрытые серыми пушистыми шубками, эта стайка пережила эту зиму избежав смерти от холода и клювов вездесущих птиц, и с жадностью набросилась на еду. Пауки-волчки не образуют стай во время теплого времени года, но эта группка ещё не успела разбежатся, а подвернувшиеся хвойные шелкопряды пришли очень кстати, чтобы насытить их. Тем временем, таёжная ящерица добралась до своего камня, и начала активно тереться об него. В отличие от змей, чья сброшенная кожа спадает единным «чулком», кожа ящериц сходит клоками, вне зависимости от вида. Правда, у таёжных ящериц и тут своя специфика: за зиму они переваривают весь свой накопленный за предыдущее лето жир, и соответственно худеют и одновременно создают новый слой чешуйчатой кожи под старым, который, кстати, гораздо более слабо прикреплён к телу, чем новый, и поэтому линька у таёжных ящериц проходит гораздо быстрее и короче, чем у других видов. Рядом с таёжной ящерицей бегают и её соседи, муравьи-шаазы. Это короктотелые но длинногие фуражиры, которые перезимовали в виде куколок, и теперь ищут корм для их королевы. Сброшенные таёжной ящерицей клочки зимной кожи сохранили на своей изнанке остатки жировой прослойки, и фуражиры шаазов активно объедают эти остатки и уносят их в муравейник, игнорируемые ящерицей, которая в другое бы время напала бы и съела этих муравьёв. Но линька занимает всё внимание этой рептилии, и даже охотничей инстинкт ящерицы оказался подавлен на время. Точно так же игнорируя ящерицу, сибирская гадюка линяет по другую сторону камня. Хотя её кожа спадает единным «чулком», отсутсвие своих конечностей заставляет змею использовать камень для дополнительной точки опора, о которую, вдобавок, можно потереться, чтобы сбросить старую шкуру. И таёжная ящерица, и сибирская гадюка, присуствуют у этого камня в довольно больших количествах, и это привлекает фуражиров-шаазов из разных муравейников. Они игнорируют активных животных, вместо этого исследуя их шкуры ради остатков прослойки, и унося эти остатки к себе в муравейники. Все эти фуражиры складываются в довольно большое количество муравьев, и одна сойка-слёток, ещё не имеющая длинного хвоста и хохолка половозрелой особи, подлетела к ним, чтобы подкрепится. Она успевает склевать не больше пяти муравьев, прежде чем одна из сибирских гадюк, которая уже успела сменить свою шкуру и изрядно проголодаться, набрасывается на неё и наносит укус, который убивает сойку за считанные минуты. Убив же птицу, змея медленно заглатывает её целиком, прежде чем отползти в укромное место для пищеварения. Вечереет... Большинство холоднокровных, и даже теплокровных животных предпочитает проводить ночи в их зимних убежищах, во избежание ночного морозца. Но для могучего берла, даже сменившего зимнюю шкуру на более лёгкую летнюю, такой морозец просто не заметен. Но молодые берлята ещё не столько закалённые как их матерь, поэтому они предпочитают спать рядом с нею, а не сами по себе, уже пытаясь укутать свои голые носы своими ещё куцыми хвостиками. Берлы спят достаточно чутко, но они не слышат хлопота крылешек – это хвойные шелкопряды полетели в свои свадебные танцы. И самцы и самки этих бабочек примерно похожи, самки лишь несколько побольше в размерах из-за яичек в их брюшках. Внезапно танец шелкопрядов прерывается, и бабочки разлетаются кто куда – это летучие мыши вылетели на охоту. Но елани, как и другие мелкие хищники этих мест, не интересуются шелкопрядами – они знают несъедобный вкус этих бабочек. Вместо этого они летят к кое-чему гораздо более приятному – остаткам ужина берлов. Хотя елани меньше берлов во много раз, они не менее прожорливые хищники и падальщики, и труп шурги, задранной матерью семейства, им вполне приходится по вкусу, а мясо жертвы, которое уже не покрыто толстой шкурой шурги – по зубам. Не смотря на тёплую кровь, летучие мыши успели изголодаться за зиму не меньше муравьёв, ящериц, или змей, и поэтому едят до отвала, пока они практически не могут летать. Но это их не волнует – когда они наконец наедятся, они быстро передвигаются по земле на четвереньках, используя пятки задних лап и сгибы крыльев: прежде чем зайдёт луна и солнце вновь озарит труп шурги и спящих берлов, елани уже скрылись среди тенистых и разлапистых лап местных деревьев и теперь переваривают свою добычу. Выспавшиеся же берлы даже не замечают, что их добыча несколько уменьшилась в количестве, и продолжают есть то, что, осталось с ночи. Тем не менее, к ним снова прибиваются нахлебники – на этот раз всё те же вездесущие муравьи-фуражиры. Как и их южные родичи, шаазы скорее хищники чем травоядные, а в условиях таёжного климата это хищнечество только усилилось. Помножить это хищничество на голод, и не удивительно тогда, что шаазы не тратят времени даром, а сразу же заползают на труп шурги и начинают обьедать его. Молодым берлятам это не нравится, но их мать игнорирует шаазов, и даже иногда слизывает их со трупа, если они подползают слишком быстро, поэтому зверята очень быстро возобновляют завтрак. Но даже прожорливые берлы не могут съесть всю шургу в два присеста, и в конце концов оба детёныша, а за ними и их мамаша покидают труп (отметив его своей печатью) и идут к реке напиться. Их запах действует столь же активно на других крупных хищников, как и печать их более западных родичей, но муравьи не обращают на этот запах никакого внимания; они вообще настолько погружены в своём занятии, что не замечают ничего в округе – а это опасно. Снежные сойки столь же не прочь поесть падали, как и летучие мыши и муравьи – и как только они замечают, что берлы ушли надолго, они налетают на уже порядком объеденный труп, и начинают рассклёвывать мясо и муравьев. Единственно спасение последних в том, что соек слетелось не так уж и много, ибо большинство из них пока заинтересованно друг в друге, а не в муравьях. Тем не менее, по мере того, как весна перейдёт в лето, это ситуация в корне изменится, а пока муравьи ещё могут передвигаться более-менее свободно к трупу шурги и обратно, лишь иногда находя трупы мёртвых шелкопрядов – оплодотворённые самки бабочек отложили за ночь яички и умерли...
bhut2: Идёт время, и наступило лето. Свечи хвойных деревьев отцвели и опали, зато везде на ранее тёмных ветках зеленеет молодая, яркая хвоя. Её питательные качества, конечно, тоже не очень по сравнению с листвой лиственных деревьев, но для гусениц хвойного шелкопряда это не волнует: они едят. Многие гусеницы отчасти компенсируют качество своего корма количеством, но хвойный шелкопряд является экстремалом даже по их стандартам. Они едят буквально день и ночь, так как им надо накопить достаточно питательных веществ чтобы пережить холодную таёжную зиму, пережить метаморфозу и сохранить достаточно сил, чтобы в будущем найти особь противоположного пола и продолжить свой род. Над поедающими хвою гусеницами скользнула тёмная тень – это снежная сойка, которая тоже ищет корм для своих птенцов. Несмотря на её зоркие глаза, она не заметила молодых гусениц, которые на данный момент сливаются с иглами, так как они ещё обрели достаточной концентрации хвойных экстрактов в своих телах, и поэтому они вполне съедобны. Соответственно, они покрыты неброско-однотонной зелёной окраской, которая даёт им защиту от хищных глаз. Но некоторые хищники пользуются не только, и не столько, глазами. По ветке на которой «пасутся» гусеницы раздаётся тихий топоток, и на неё заходит несколько шаазов-фуражиров. В более умеренных широтах рядом с фуражирами были бы и муравьи-солдаты в роли охранников, но в столь северных широтах более хищных насекомых чем шаазы просто не водятся, а во вторых, рядом с небольшими фуражирами, выкормленными этой весной шагают и более крупные особи, которые были выкормленны уже летом, и они вооружены гораздо более мощными челюстями, чем их весенние предтечи. Эта разница в размерах среди фуражиров отчасти искупляет отсуствие солдат на таких походах. Но только отчасти. Пока муравьи подступают к гусеницам, улавливая их запах, за ними смотрят несколько пар больших, сегментированных глаз. У пауков-волчков начинается брачный период, и как и многие другие пауки, их самки требуют подарков во избежание экцессов. Правда, северная специфика есть и тут – самцы пауков-волчков лишь немногим меньше самок, и то не всегда. Но всё равнл – подарки служат гарантией удачного спаривания, так что самцы пауков-волчков всё равно ищут подходящую жертву для своих дам. Выбор же в северной тайге невелик, и фуражиры муравьёв-шаазов как раз и попадают чаще всего паукам «на зуб». На данный момент, несколько пауков-волчков начинают подкрадываться к семенящим муравьям столь же тщательно и осторожно, как вахилы подкрадываются к зайцелопам. Им помогает то, что зрение у муравьев, в отличие от пауков, не очень хорошее, а их несколько ограниченные мозги сфокусированны на запахе гусениц. Но любую, даже удачную охоту может сорвать случай...или более мощный и удачливый хищник. Большие и внимательные глаза пауков замечают быстро приближающаюся тень, и резво спрыгивают в хвойные лапы растущие под ними, оставляя муравьев в компании гусениц и снежной сойки, которая тоже заметила их. Даже более чем в случае с пауками, сойку не останавливают размеры фуражиров, она просто набирает полный клюв насекомых и улетает, оставляя гусениц незамечанными и не съеденными. Тем временем, на более нижних ветках пауки-волчки находят ещё несколько гусениц хвойного шелкопряда, и с прагматизмом инстинкта используют их в качество подарков для своих самок. Инстинкт и мудр, и слеп. Но похоже что паукам не придётся провести этот день спокойно, так как одна из веток начинает дрожать и очень сильно: что-то очень крупное (по меркам пауков) залезает на неё. Похватав свою добычу, пауки распрыгивают кто куда и убегают во второй раз, оставляя ветки во владении редкой древесной гостьи – сибирской гадюки. В отличие от некоторых других змей, сибирская гадюка больше охотится на земле, чем на деревьях, но лапы некоторых хвойных деревьев вполне могут касаться земли, образуя своеобразные лестницы для разных животных, в том числе и для змей. И всё равно змея не чувствует себя удобно над землёю – она слишком тяжела и неуклюжа для такой акробатики, но голод и чувство обоняния влекут её вперёд, к стволу, и к дуплу в нём: гадюка чует, что там что-то съедобное. Но это «что-то» семья летучих мышей-еланей, и в отличие от птенцов той же сойки, родители охраняют своих мышат: когда змея просовывает свою голову в дупло, мать семейства подползает с верху к змеиной голове, нанося множество кровоточащих укусов на затылке и шее. Такой приём резко охлаждает аппетит гадюки, она резко выдёргивает голову назад, и...теряет равновесие. Падая, змея пересчитывает своим телом всё колючие ветки, расстущие к низу от дупла на манер Винни-Пуха, но эти же лапы, а также куча опавшей хвои, помогают змее пережить падение без особого вреда для себя. Перевернувшись со спины на брюхо, гадюка уползает восвояси, в поисках в более доступной добычи, в более привычном месте – на земле. И очень скоро она её находит – это молодая таёжная ящерица, деловито расскапывающая муравейник шаазов. В отличие от более южных видов муравьев, муравейники шаазов полностью находятся под землёй, как правило на глубине, где можно переждать зимние морозы в безопасности; безопасность от наземных хищников это лишь побочный эффект, который вполне можно преодолеть. А таёжная ящерица как раз этим и занимается. «Настоящие ящерицы», из семейства Lacertidae, не занимаются землекопанием, но таёжной ящерице и тут пришлось пойти своим путём, и выработать на свои лапах широкие и острые когти, напоминающие по форме лопаты. Когтями такой формы таёжные ящерицы спокойно расскапывают землю, особенно летом, когда она оттаяла. Таёжная ящерица очень деловито расскапывает муравейник – как и у других насекомоядных животных, шаазы являются для ящериц основным источником питания. Соответственно, она так увлеклась, что не заметила приближающуюся гадюку – одну из главных хищниц этих ящериц. Внезапно по земле проходит дрожь, и на тропе появляется молодой сибирский берл. Этот представитель сибирских берлов уже достаточно взросл, чтобы жить один, но ещё достаточно молод, чтобы сохранить детское любопытство. Всем известно, что любопытство сгубило кошку, и этому берлу тоже придётся не сладко: он тыкается в ящерицу носом, не позаботившись сперва прихлопнуть её своей лапой. Скорее всего, молодому зверю просто не приходит в голову, что такое маленькое существо может быть для него опасно. Зато в примитивном мозгу ящерицы всё переведено в положение крайней тревоги, и когда нос берла тыкается прямо в неё, ящерица действует не раздумывая: она прыгает на берла и вцепляется в её нос мёртвой хваткой. От вопля берла гадюка резко прибавляет скорости и уползает в другом направлении: челюсти ящерицы приспособленны в первую очередь к перемалыванию жёстого хитина членистоногих, поэтому её зубки похожи на тёрку, а челюсти, когда они схватывают что-то, начинают механически делать жевательно-перетерательные движения. И вдобавок ящерица понимает, что это не добыча а враг, и поэтому она вводит во врага – точнее в его нос – некоторое количество своей слюны. Эта слюна хотя и не так ядовита, как яд гадюки, но тоже вызывает очень болезненную реакцию – всё это приводит к тому, что берл резко мотает головой, буквально срывая ящерицу со своего носа, и ту отшвыривает в кусты, где она и удирает из всех своих сил. Берл же тоже не остаётся на месте, и уходит, сердито мотая головой: его нос уже начал распухать от слюны ящерицы и вернётся в нормальное состояние только через несколько часов. Тем временем, снежные сойки выжидают, когда берл уйдёт, и затем подлетают к раскопанному ящерицей муравейнику, чтобы поймать там муравьёв для своих птенцов. Тем не менее, время для кормёжки ушло: когда сойки подлетают к раскопканному входу, их встречают не фуражиры, но шаазы несколько другого сорта: землекопы. У муравьёв-шаазов нет солдат, как у более южных видов, но у них есть, естественно, матки, и этим маткам нужна защита. Им также надо увеличивать или углублять свой муравейник – и поэтому в летнее время года из некоторых куколок выходят не летние фуражиры, но землекопы, невысокие но широкие муравьи, с мощными челюстями и ногами, которыми они выкапывают подземные проходы – и делает более серьёзными противниками в схватке. Таёжные ящерицы, чьи отношения с шаазами более сложны, чем схема «хищник-добыча», знают у этих муравьях, а их кожа специально защищена от укусов мощных челюстей землекопов. А вот у соек кожа потоньше, да и опыта у них насчёт землекопов где-то поменьше, так что когда из-под земли появляются не привычные фуражиры, для соёк это оказывается полной неожиданностью. Несколько минут они ещё пытаются собирать землекопов, как если бы они были фуражирами, но это оказывается не так просто: фуражиры гораздо менее удобной формы для птичьих клювов, и вдобавок они и сами заползают на клювы и ноги, и кусают их там до крови. Через несколько минут выносливость соек приходит к концу, и они покидают поле боя, оставив его за шаазами-землекопами, которые возвращаются к привычному занятию – отстраиванию муравейника...но это им не удаётся сделать: таюжная ящерица набрасывается на них как небольшая пёстрая молния, и быстро схватывает, разжёвывает и глотает одного муравья за другим прежде чем те успевают опомнится. Будучи холоднокровным животным, таёжной ящерице нужно гораздо меньше корма чем теплокровному существу её размера, как например молодой сойке. Поэтому она успевает наестся и убежать прежде чем неповоротливые шаазы-землекопы успевают на неё среагировать... Вечереет... С реки слышен рык берлов – могучие звери что-то неподелили: не то територрию, не то добычу... Различные комары издают свой звон, когда они летают в поисках теплокровных созданий... Периодически слышится крик местных сов – самых крупных пернатых хищников тайги – но не самых многочисленных. Предки летучей мыши-елани не были «настоящими» хищниками, предпочитая охотится на насекомых при помоши эхолота, но с тех пор многое изменилось, и эхолокатор елани сильно упростился, так как она охотится не на насекомых, а на мелких зверьков, птичек и даже таёжных ящериц. Поэтому теперь вместо эхолота елань больше использует слух и обоняние – как и любой другой хищный зверь, впрочем. Как и другие птицы, снежные сойки по ночам спят – самки на гнёздах, их самцы – неподалёку от гнезд, а холостые птицы – где придётся. Вот они-то и попадаются чаще всего елани на обед. При дневном свете тёмно-шкурая елань незаметна только для слепых, зато ночью, в неверном зыбком свете луны или звёзд, и переплетении хвойных лап, она практически незаметна не с земли, не с воздуха. Разумеется, у снежной сойки тоже есть своя маскировочная окраска, и по ночам они спять забравшись глубоко в центр колючих лап-ветвей, но елань, в отличие от хищных птиц, не полагается на своё зрения при охоте. Конечно, сойки спят достаточно чутко, но каждый год выпускает в мир молодых слетков, которые уже не зависят от родителей, но ещё не имеют правильного опыта по выживанию. Вот один из таких слетков устроился на ночлег на дереве с недостаточно обильной кроной, слишком истрепленной гусеницами хвойного шелкопряда, и летучая мышь учуяла его. Но сперва она аккуратно облетела несколько раз место охоты в поисках подходящего места для приземления – колючая хвоя может легко порвать её летательную перепонку, что приведёт к гибели животного. Поэтому очень часто елани приходится охотится всю ночь напролёт – правильно выбранное дерево может гарантировать практически полную защиту от елани. Но в данном случае дело идёт по другому сценарию. Елань очень быстро нашла промежуток, где практически нет не хвои, не веток, и влетела туда на мягко планирующем полёте, прикрыв крылья. А влетев, летучая мышь ухватила сперва ветку, а потом и ствол дерева своими когтями и лапами, и поползла к своей добыче. Птицы спят достаточно чутко, но чтобы углядеть тёмную летучую мышь среди серо-чёрного переплетения древесных лап и лунного света, нужны другие глаза, а ползёт елань достаточно тихо, так что сойка так не просыпается, когда её убийца подползла на расстояние броска – а там и бросилась. По размерам снежная сойка не уступает елани, и вооружена вполне мощными когтями, крыльями и клювом, а во вторых елани вовсе не хочется падать в обнимку с добычей через всё дерево: в отличие от гадюки такое падение переломает ей все кости и крылья, поэтому она продолжает держаться задними лапами за ветку, вцепившись в птицу своею пастью и когтями крыльев. Пасть же у елани очень мощная для её размеров, поэтому она удушивает сойку за считаные минуты – а удушив, пятится задом, пока не притаскивает сойку на более широкое место на ветке. Притащив же, начинает жадно рвать мясо и даже переламывать хрупкие птичьи косточки. Очень скоро кровавая трапеза подходит к концу, и елань переползает на другу ветку – переварить свою добычу и улететь в родное дупло... Пока же елань переваривает свою добычу, кровь продолжает капать с растерзанных останков сойки. Запах же крови – даже такого маленького количества – расходится достаточно далеко, и вот уже по веткам дерева спешат... пауки-волчки. Как правило пауки не едят падали, зато комары, которых в таёжном лесу всегда хватает даже в неоцене, всегда летят на запах тёплой крови, не разбирая если эта кровь свежая или...почти свежая. Звеня, комары приземляются на расстерзанную тушку...и тут на них набрасываются пауки. Привыкшие справляться с более мощными и бронированными фуражирами-муравьями, пауки-волчки весьма легко справляются с комарами...но вся эта возня на ветке приводит к тому, что трупик сойки падает вниз, чем спугивает елань, и та улетает домой... Светает. Выжившие за ночь сойки и другие птицы вновь начинают летать по воздуху и искать корм для себя и птенцов. Тем временем, остатки жертвы летучей мыши не остаются без внимания: вездесущие шаазы обнаружили его довольно быстро, и резво глодают...чтобы успеть до прилёта сойек и других птиц, которые приймутся за них. В природе ничего не пропадает беследно, и очень скоро от умершей прошлой ночью птицы останется только горстка костей.
bhut2: Идёт время, и лето постепенно переходит в осень. Солнце светит все меньше и слабее. Таёжные мигранты и кочевники реагируют на это первыми, и начинают собираться в стайки и стаи, чтобы покинуть эти края. На хвойных деревьях начинают вызревать шишки, и самые разные животные весьма оценили это. Вот стайка снежных соек подлетела к самой верхушке одного из таких деревьев и начала обследовать шишки. Как правило, снежные сойки не очень-то едят растительный корм, но с постепенным похолоданием, выбора у них остаётся все меньше и меньше, и приходится искать альтернативу. Вот одна из молодых соек, видя, что шишки пока ещё зелёные и незрелые, нашла что-то более интересное – одну из гусениц хвойного шелкопряда. То, что та покрыта фиолетовыми пятнами довольно ядовитого оттенка и заметна издалека птицу не волнует: как и у других врановых птиц, у сойек есть развитые мозги, но относительно слабая инстинктивная память, поэтому она клюёт гусеницу не раздумывая. В следующую минуту она столь же быстро выплёвывает свою добычу и жалобно пищит: у взрослых гусениц хвойного шелкопряда уже выработался тот самый несъедобно-хвойный вкус, и если бы сойка умела бы отплёвываться, то она бы это сделала. Гусеница же ничуть не пострадала от близкого знакомства с клювом сойки, и спокойно приземлилась на ветку, обильную хвоей. Это очень важно, так как теперь хвоя становится не кормом, но домом для гусеницы: переплетая иголки с шёлком, она создаст для себя зимний кокон, в котором она и проведёт метаморфозу из гусеницы в куколку в бабочку. Поскольку ей придётся провести в этом состоянии часть осени, часть весны и всю зиму, гусеница выбирает своё место со всей тщательностью, на которую способен её инстинкт... но его может не хватить: не малое количество гусениц и куколок не переживает свою зиму, и со временем их коконы идут на гнездовой материал снежных соек и других птиц – в природе ничто не проподает бесследно. Исследующая хвою гусеница попадает во внимание нескольких пауков-волчков, но эти восьминогие хищники взирают на гусеницу с полным равнодущием: к этому времени эти гусеницы не только несъедобны для пауков, но даже смертельны – соответственно, пауки игнорируют свою прошлую добычу, и выискивают себе либо что-нибудь более съедобное, либо место для будущей зимовки. Последнее вероятнее всего – ведь к зиме пауки-волчки линяют, и становятся более волосатыми, что помогает им сохранить больше тепла во время зимы. Тем временем, несколько ящериц и змей собралось около камня, чтобы линять. Тут же находится и фуражиры-шаазы. Их тоже стало меньше, и все они – большие, крупные особи из летнего поколения личинок: их весенние предтечи уже умерли, и их тела пошли на корм личинкам, которые должны окуклится и провести в таком виде предстоящую зиму. Тоже самое можно сказать и о фуражирах этого поколения: со сменой времени года их становится всё меньше и меньше, так как шаазы постепенно переходят на зимнее, подземное положение, и им уже не нужны фуражиры, по крайней мере живые. Да и мёртвые тоже: дожившие до осени землекопы, няньки, матки и другие «подземные» шаазы постепенно впадают в спячку, и муравейники погружаются в сон. Их туннели на окраинах постепенно приходят в запустение – но не совсем. В стороне от основного ядра одного их муравейников, несколько таёжных ящериц собралось на расскопки. Но теперь они не выкапывают муравьёв, их интересуют сами туннели. Главным припятствием продвижения рептилий на север (а также крайний юг) в прошлых страницах истории жизни было их холоднокровие: рептилии (как и амфибии) просто не могли жить в достаточно холодных широтах. Но к неоцену в мире появились первые холоднокровные первопроходцы в этих широтах, и таёжная ящерица – одна из них. У неё есть несколько стратегий, которые помогают ей пережить таёжные зимы. Во-первых, это достаточно солидный (для ящерицы) запас жира на зиму, который опять-таки хватает ящерице на полгода. Во-вторых – термоизолирующие чешуи, которые помогают ящерицы сохранить то тепло, которое вырабатывается при рассасывании подкожного жира. И в третьих – это зимовка под землёй на достаточной глубине, чтобы избежать самого лютого мороза – и тут-то на помощь таёжным ящерицам и приходят на помощь муравьи. Дело в том, что хотя сами таёжные ящерицы вполне приспособлены копать землю своими когтями и лапами, как у других холоднокровных животных, у них не хватает энергии на продолжительные, кропотливые действия. Зато у муравьёв в таких делах всё в полном порядке: они выкапывают туннели, которые достигают достаточной длины, и идут снизу вверх, к поверхности от самого ядра муравейника. Но таёжным ящерицам, которые сейчас закапываются под землю чтобы лечь в спячку, это ядро сейчас ни к чему: температура уже слишком холодная, чтобы эти рептилии активно воевали с муравьями. Вместо этого, они углубляют туннели шаазов, пока не достигают нужной глубины. Как землекопы они энергичны но не тщательны, и поэтому их расскопки падают обратно на них – что ящерицам и надо: эта земля может им уберечься и от мороза, и от хищников, а проникаемого сквозь этот рыхлый слой земли воздух будет достаточно, чтобы ящерицы в своей спячке не задохнулись. Пока ящерицы обустраиваются в своей квартире (вместе несколько легче и теплей даже холоднокровным рептилиям), мимо них ползёт сибирская гадюка – тоже в поисках убежища. В отличие от ящериц и некоторых змей, сибирские гадюки не могут копать землю, а зимуют либо в норах, выкопанных другими животными, либо в кучах павшей хвои и веток, которых в тайге-то немало. Как и таёжные ящерицы, гадюки зимуют в компании – так легче и даже несколько теплее, чем в одиночку. Внезапно змее на нос падает нечто, что вгоняет её в тихий ужас – снежинка. Инстинктом понимая, что попасть под снег без всякого убежища – это смерть, змея собирает все свои силы, и вползает, в первую подходящую кучю хвои, на которую она когда-то упала летом, после неудачной встречи с семьей летучих мышей-еланей. Пока змея вползает в самый центр павшей хвои и веток (которые, разлогаясь, создают хоть какое-то дополнительное тепло) над её головами семья тех самых летучих мышей тоже впадает в спячку. Хотя летучие мыши и являются теплокровными животными, но зимний холод для них немногим меньше губителен, чем для холоднокровных ящериц и змей. Поэтому-то елани-родители и терпят своих подросших детей до следующей весны, не смотря на общую нелюдимость этих зверков: они инстинктивно понимают, что изгонять своих ещё малоопытных детёнышей перед зимой, это обрекать их на гибель, что в свою очередь означало бы напрасно потраченные летние и весенние месяцы. А вот елани-второгодки в эту пору уже оказываются в положение, когда зависят сами от себя – родители их изгоняют из дупла, чтобы те не съели новых малышей, когда те родятся следующей весной, а найти сводобное и подходящее для зимовки дупло даже за целое лето не так и просто, так что немало их гибнет в эту пору. Над тайгой постепенно начинается первый осенне-зимний снегопад, но елани уже устроили во входе своего дупла своеобразную пробку из хвои и веточек, так что им удаётся избежать самого худшего ветра и холода, а там и до весны недалеко. Мимо дупла спящих еланей пролетает очередная стайке снежных соек, состоящая из нескольких семей: они выискивают своё пропитание – пауков-волчков или похожих членистоногих беспозвоночных, которые уже скрылись, чтобы впасть спячку, либо просто померли от холода и голода, и посему на данный момент снежные сойки уже снова являются одними из самых многочисленных птиц таёжного леса... Но после зимы придёт весна, а там и лето, и таёжный лес снова пробудится к жизни.
Автор: Bhut, мне понравилось! Нудно только подкорректировать с точки зрения стилистики, если не возражаешь.. А так - с тебя бестиарий вновь описанных животных, а с меня публикация на сайте!
bhut2: Бестиарий? Что ж, займёмся бестиарием. Кстати, сибирский берл-то - твой зверь, он уже есть в бестиарии...
Автор: Я знаю. А неописанные-то виды лучше сделать, чтобы они получили постоянную прописку в неоценовой фауне.
Семён: Я присоединяюсь к Автору. Тоже хочется увидеть бестиарий описанной живности.
bhut2: Ну что ж... Если так, то будем писать "анкеты".* Летучая мышь-елань (Lasiurus tenebrous) Отряд: Рукокрылые (Chiroptera) Семейство: Гладконосые (Vespertilionidae) Среда обитания: Тайга к востоку от Урала и до Берингеи Эта летучая мыщь – евразийский неоценовый аналог голоценового мохнатого волосохвоста или бело-серой летучей мыши (Lasiurus cinereus), и один из самых экстремальных её потомков, проникший в Евразию через Берингею через поросшие хвойным лесом проходы в горах. Как и её предок, елань имеет природную устойчивость к суровым зимам и склонности к хищнечеству – это довольно крупная летучая мышь, сантиметров 15-20 в длину, с относительно длинными и узкими крыльями, которые помогают ей лавировать среди колючей хвой не боясь поранить перепонку. Елань покрыта тёмным, практически чёрным мехом (бывают и чисто меланистические особи, что для рукокрылых большая редкость), который помогает ей быстрее разогреться весной после зимней спячки, да и позже она очень охотно принимают солнечные ванны. В это время она очень заметна для других древесных жителей, и поэтому она не уходит далеко от дупла, в котором она прячется и в ненастье, и в случае нападения хищников. Но ночью такая тёмная окраска обеспечивает вполне прекрасную маскировку для охоты. Как и некоторые другие крупные рукокрылые, летучая мышь-елань животное скорее хищное, чем насекомоядное (отчасти ещё и потому, что летающих насекомых в тайге довольно мало, в отличие от более умеренных широт). Главная её добыча – птицы мелких и средних размеров, другие древесные животные, также падаль. К своей добыче елань подкрадывается издалека, ориентируясь в основном на нюх и слух, а не на эхолот. У елани очень мощный укус для своего размера – это её главное орудие для охоты: поскольку она охотится на животных примерно одного с нею размера, вполне способных дать ей отпор. Поэтому, ей очень важно убить свою добычу быстро, не вступая с ней в долгую схватку, что и достигается при помощи мощного укуса. Эти же зубы используются как оружие защиты если на саму елань нападёт хищник – сова, другая хищная птица, либо змея или какое-нибудь другое древесное животное, но обычно елань предпочитает спасаться бегством, а не дракой. Елань – животное моногамное, и часто образует пары на всю жизнь. Зачатие проходит осень, перед спячкой, во время которого самка и вынашивает детей. Весной, проснувшись от спячки (и выгнав детей из предыдущего выводка, иначе каинизма не избежать), самцы елани начинают активно охотится по ночам, принося полупереваренные останки добычи своей самке. Детёныши елани взрослеют быстро для рукокрылых, и уже к началу лета мать оставляет их одних, и охотится вместе с самцом; к началу осени молодые мышата уже вполне взрослые, и к следующей весне начинают самостоятельную жизнь. Продолжительность жизни елани (если она переживёт первый год своей самостоятельной жизни в тайге) – 7-9 лет.
bhut2: Снежная сойка (Cyanocitta gela) Отряд: Воробьинообразные (Passeriformes) Семейство: Врановые (Corvidae) Среда обитания: Тайга к востоку от Урала и до Берингеи Во время голоцена и большей части позднего кайнозоя, американские или синие сойки обитали исключительно в Северной Америке, и представляли только два вида – собственно синию сойку и сойку Стеллера. Что подвинуло сойку Стеллера на колонизации новых пространств, когда Северная Америка присоединилась к Евразии и образовала Берингию, но скорее всего это было давление со стороны более многочисленной синей сойки, а возможно, что и естественное желание на завоевание новых пространств для размножения и обитания, свойственное многим видам животных и птиц. Продукт долгих и трудных миграций через Берингию и её горы, снежная сойка, тем не менее, резко отличается от своего предка, и в первую очередь – сезонным диморфизмом. Зимой она покрыта однотонно синевато-белым опереньем с несколькими полосками на крыльях и хвосте, а летом она жёлтовато-зелёного цвета, с более многочисленными полосками, которые расчлиняют её контр тела и делают сойку менее заметной в полёте. Вдобавок, у самцов к весне выростает высокий, жёлто-рыжий хохолок и парный воротник, которые делает их более заметными для самок. (К лету и началу гнездового сезона этот половой диморфизм проподает до следующей весны.) Кроме цвета, зимнее (да и весеннее) оперенье птиц гораздо более густое и обладает теплоизолирующими свойствами, предохраняя птиц от сибирских и берингейских морозов. Позже, когда птицы начинают линять, немалое количество этого пера идёт на выкладку их гнёзд, что помогает птицам сэкономить материал и не привлечь внимание пернатых и древесных хищников выпавшими перьями. Как и их предки и другие птицы, снежные сойки всеядные птицы, хотя и предпочитают живой корм растительному. Поэтому у неё более длинный и тонкий клюв по сравнению с другими евразийскими сойками (потомками коренных видов), приспособленный больше для того, чтобы проникать в щели в древесной коре и в разные насекомые ходы, чем расклёвывать шишки или твёрдые семена. Тем не менее, если шишка спелая и её чешуйки висят достаточно свободно, сойки достанут эти семена без особых проблем; не брезгают они и падалью – животными погибшими от морозов, либо от зубов и когтей местных хищников – вахил, берлов, саблезубов и т.д. Сами же сойки служат кормом разным хищным птицам (включая лесных орлиных воронов), а также летучим мышам-еланям; немало гибнет их и от зимних морозов. Снежные сойки – моногамы: даже двум родителям трудно прокормить даже один выводок в сибирской тайге даже летом, и пары образуются на всю жизнь. (Правда, если в течение лета один из супругов погибнет, второй бросит выводок, а весной будет искать себе новую супругу). Свадебные тока обозначаются особенно громкими призывающими криками, а подлетавшие холостые самки завлекаются танцем-демонстрацией хвоста, хохла и воротника. Точно также прогоняются соперники-самцы, но если встречаются две птицы равны по силам и возрасту, то может начатся и драка. Через несколько недель после тока, когда снег сойдёт почти полностью и появятся первые насекомые и пауки, снежные сойки окочательно перелиняют на весенне-летнее оперенье, и начинают делать гнёзда из веток, выложенных собственными перьями, линялой шерстью разных крупных зверей, даже шёлком хвойных шелкопрядов, а потом откладывают туда от трёх до семи яиц. Как правило, выживает около половины кладок – другие гибнут от разных хищников или от холода, особенно если родители сами не опытные, и ещё не умеют правильно вить гнёзда. Но как и другие врановые птицы, снежные сойки могут учится, и у взрослых родителей в удачный год вырастают все птенцы. К осени птенцы уже могут летать и не отличаются ростом и внешним видов от родителей. К зиме такие семейные стайки сливаются в более крупные стаи – так легче добывать корм, а весной они снова разбиваются на холостых птиц и старые семейные пары. Продолжительность жизни снежной сойки – 8-12 лет.
bhut2: Таёжная ящерица (Zootoca borealis) Отряд: Ящерицы (Squamata) Семейство: Настоящие ящерицы (Lacertidae) Среда обитания: Таёжный пояс Евразии В своё время, живородоящая ящерица голоцена (Zootoca vivipara) была самой северной из всех ящериц мира. Её потомок, таёжная ящерица, надёжно закрепилась в этой нише и даже выработала несколько дополнительных адаптаций, которые позволяют ей существовать в мире, который не сликом приспособлен для холоднокровных жителей. Самое главное припятствие для холоднокровных животных в тайге – это зимний (да и осенне-весенний) холод. Но у таёжной ящерицы изменилась биохимия, которая использует накоплённые за тёплое время года запасы жира чтобы поддерживать необходимое для жизни ящерицы тепло во время зимней спячки – и поэтому во время тёплого времени года ящерица постоянно охотится, в основном на фуражирствующих муравьёв-шаазов, в чьих заброшенных ходах она чаще всего и проводит зиму. Весной тажная ящерица выходит на свет изрядно похудевшая, что помогает ей при линьке зимней кожи: за зиму у неё не только рассасывается подкожный жир, но и выростает новая, летняя шкура, а старая, зимняя, просто болтается на ней и легко удаляется, когда ящерица трётся о какой-нибудь камень или старый корень. Очень часто там же находятся те же фуражирствующие муравьи, которые объедают эту старую кожу и уносят объедки себе в муравейник как корм – в природе всё взаимосвязанно. Таёжная ящерица невелика ростом -10-15 сантиметров в длину, плюс хвост. Летом она зеленоватого цвета, с более бурыми и белёсыми пятнами; у самцов есть ещё и небольшой гребень на спине, как знак полового диморфизма. К началу мая, самцы начинают ухаживать за самками, забираясь на разные возвышения – камни, торчащие из земли корни, пни, и т.д., и начинает издавать тявкающие звуки. Поскольку эти места обычно также используются для избавления от старой кожи, самки знают куда идти – как и другие самцы. В случае схваток из-за самок самцы иногда борятся, поднявшись на задние лапы и пытаясь столкнуть друг друга с «подиума». В первой половине лета, самка таёжной ящерицы рожает 1-3 живых детёнышей, которые отличаются от родителей только размерами. Они полностью самостоятельны, и начинают собственную жизнь. Главные враги ящерицы – местные змеи, хищные летучие мыши и мелкие куньи, но немало из них гибнет зимой, не накопив достаточного количества подкожного жира либо не закопавшись достаточно глубоко. Сами же ящерицы питаются насекомыми и пауками, также друг другом и другими мелкими позвоночными и иногда падалью. От врагов ящерицы стремятся убежать, а загнанные в угол кусают, вводя в рану слабоядовитую слюну. Общая продолжительность жизни таёжной ящерицы – до 10 лет.
bhut2: Сибирская гадюка (Vipera asiaticus) Отряд: Ящерицы (Squamata), подотряд змеи (Serpentes) Семейство: Гадюковые змеи (Viperidae) Среда обитания: Таёжный пояс Евразии Таёжный полюс Сибири был всегда неудобным местом для обитания с точки зрения холоднокровных животных – амфибий и рептилий, но всё равно последние медленно но верно двигались на север; кандидатом из ящериц была живородящая ящерица (Zootoca vivipara), а из змей – обыкновенная или европейская гадюка (Vipera berus). Со времён голоцена прошло немало лет и тысячелетий. За то время общий мировой климат успел несколько потеплеть, что позволило таёжному поясу продвинуться несколько вперёд к Северному Полюсу, а вслед за ним и животным, которые в нём обитают, в том числе и ящериц со змеями. С точки зрения внешности, сибирская гадюка не кажется чем-то особенным: это довольно большая змея не меньше метра в длину, покрытая толстой, однотонной, тёмно-серой или даже чёрной чешуёй. К осени, накопив запасы подкожного жира, эта змея ещё и толстеет в ширину, и становится совсем уж похожа на колбасу. Голова у сибирской гадюки широкая и плоская, и чётко отделяется от тела. Глаза тоже большие и зоркие по меркам змей так что подкрастья к гадюке не просто. Тем не менее главный орган чувств у этой змеи – обоняние, а ещё она может чувствовать колебания почвы на случай приблежения любого крупного животного, так что подкрасться к гадюке не просто. Корм сибирской гадюки – разные наземные или древесные небольшие животные и птицы, которых она ловит из засады, нанося удары из-под куч опавшей хвои и веток, либо из-за зарослей. Длинные клыки и мощный яд убивают птицу или летучую мышь за считаные минуты, а более мелкие создания – например таёжные ящерицы или молодняк той же гадюки – глотаются заживо, целиком. Сама же гадюка должна опасаться в основном сов и других хищных птиц, которые атакуют эту змею сверху, с неба. Хищные звери, даже берлы и саблезубы, предпочитают избегать эту змею: для животных их размера яд сибирской гадюки не то чтобы смертелен буквально, но вызывает довольно долгую болезненную слабость в теле, которая лёгко переростает в настоящую болезнь, вполне способную привести к смерти даже того же берла, особенно молодого. Помимо хищных птиц и внутривидового каннибализма, главный враг сибирской гадюки это сибирский мороз, и подобно таёжной ящерице, гадюка борится с ним при помощи термоизолирующих чешуй, подкожного жира и общей зимовки. (Иногда эти змеи зимуют и в одиночку.) Тем не менее, в отличие от ящериц, у гадюк нет полу-симбиотической связи с муравьями-шаазами, и гадюки зимуют в любом удобном месте, в том числе и на поверхностях земли, в кучах хвои; впрочем, более солидные чем у ящериц размеры и соответствующих зимний жировой запас даёт и более солидный запас зимней прочности, которой балансирует зимовку на поверхности земли, где холоднее. Как и таёжные ящерицы, брачный период у сибирской гадюки начинается весной, когда эти змеи выползут из своих нор и сменят кожу. В то время самки оставляют обонятельные сигналы на своих тропах, которые и привлекают самцов. Спаривание напоминает борьбу: две змеи свиваются в клубок и протяжно шипят. К концу весны-началу лета самка гадюки рожает нескольких живых змеёнышей, числом до 20 голов, размером меньше полуметра. Тем не менее, они и отличаются только размером от своих родителей, и сразу же начинают жить самостоятельно. Продолжительность жизни сибирской гадюки - 60-80 лет, максимум 100.
bhut2: Муравей шааз (Lasius shaaz) Отряд: Перепончатокрылые (Hymenoptera) Семейство: Муравьи (Formicidae) Среда обитания: Таёжный пояс Евразии Хотя на внешний вид муравей шааз кажется вполне типичным представителем этого семейства – разве что серого, а не чёрного или там красного цвета – но по поведению об и схож, и не схож со своими сородичами. Во первых, муравей-шааз является одним из самых холодностойких представителей перепончатокрылых насекомых и одним из самых холодностойких насекомых вообще. Он обитает даже на самом северном конце тайги, и питается почти всем, что он может найти. Во вторых, у шааза нет солдат как таковых – ему просто не с кем соперничать, а защиту гнезда делают землекопы: особи шааза, специлизированные на прокапывание подземных туннелей, которые напоминают скорее термитов или небольших жучков, чем муравьёв. В третьих, у шааза есть сезонные поколения фуражиров: весенние, летние первого поколения, и летние второго поколения. Весенние фуражиры – это личинки, которые провели зиму в куколках: такие фуражиры очень поджарые, длинноногие и быстрые, с большими жвалами: они резво шныряют по лесу в поисках любого корма. Длинные ноги предохраняют их от контакта со всё ещё холодной землёй, а большие жвала помогают добыть им практически любую добычу, даже молодняк таёжной ящерицы или дохлого зверька; весенние фуражиры не брезгают даже падалью (но более-менее свежей) крупных зверей, убитых берлом или другими хищниками. Но эти же жвала делают затруднительным корм весенних фуражиров, но поскольку львиная доль добытого идёт матки, личинкам и другим муравьям, то это уже не важно, и вообще, к началу лета все весенние фуражиры гибнут от старости и идут на корм другим шаазам. Летние фуражиры первого и второго поколения отличаются друг от друга только размерами: второе поколение больше первого, потому что их лучше кормили. От своих весенних предтеч они отличаются более короткими ногами и толстыми телами, а также более короткими жвалами и относительной продолжительностью жизни, но всё равно к началу осени все фуражиры умирают, идя корм другим муравьям и их личинкам. Остольные рабочие шаазы практически не бывают на поверхности земли и практически слепы – общаются при помощи длинных усов; впрочем, и у фуражиров зрение довольно скверное, даже по маркам насекомых. Они также довольно коротконоги и широкотелы, и вооружены жвалами – но только у землекопов они специлизированны как орудие труда: у нянек и других шаазов они нормального размера, и они кормят друг друга, матку и личинок, землекопов и друг друга и даже фуражиров. Соответственно, они и живут дольше – раза в два дольше, чем фуражиры, а матки шаазов живут по 4-5 лет: это очень прилично по меркам насекомых. Когда же старая матка начинает стареть, она откладывает яйца, из которых к следующей весне рождаются новые матки и самцы. У других муравьёв они крылатые, но шаазам крылья не нужны: к тому времени шаазы-землекопы прокопали несколько туннелей, которые ведут к укромным местечкам – кучам валежника, старым пням и т.д. По этим вот туннелям и идут новые пары, вооружённые крепкими ногами и жвалами: они выкапывают «ядра» новых муравейников, и к осени они же имеют полный двор, только маленький. Старый же муравейник тоже не останется без новой четы: это будет самая крупная пара из всех. Одним словом, социальная роль шаазов связанна с очень сложными биохимическими часами этого вида, а их поведение – это апогей муравьиного инстинкта: всё делается по трафорету, но очень сложному трафорету! Кроме зимних морозов, от которых зимующие шаазы скрываются в подземных глубинах, у муравьёв мало врагов – в основном насекомоядные птицы и таёжные ящерицы; последние, впрочем, даже приносят некоторую пользу муравьям, иногда дая им бесплатную (хоть и не обильную) пищу во время весенней бескормицы – свои сброшенные кожи с остатками жировой прослойки; также шаазы поедают ящериц, которые умерли во время зимы в муравьиных туннелях. Из более крупных созданий муравьям угрожают лишь берлы и шурги, которые иногда вынюхивают муравейники и выкапывают их из-под земли – от таких погромов шаазам уже не оправится, и он вымирает к зиме. Но свято место пусто не бывает, и через несколько лет на месте опустевшего муравейника появляется новый. Продолжительность жизни шааза-фуражира – 2-3 месяца, других рабочих муравьёв – год-полтора, маток и самцов – 4-5 лет.
bhut2: Хвойный шелкопряд (Neobombyx abietes) Отряд: Чешуекрылые (Lepidoptera) Семейство: Настоящие шелкопряды (Bombycidae) Среда обитания: Хвойные леса Евразии Как правило, чешуекрылые насекомые и хвойные леса – понятия практически взаимоисключительные: как не прожорливы гусеницы, но им легче есть листья покрытосеменных растений, чем хвою голосеменных. В неоцене же это правило не то чтобы осталось без исключений, но относительное потепление мирового климата породило экстремала среди чешуекрылых насекомых, хвойного шелкопряда. В то же время, этот мотылёк сохранил все черты этого семейства: его гусеницы вылупляются из яичек в течении недели или чуть больше, и сразу начинают есть. В отличие от своего предка, они способны есть хвою а не листья, и даже конвертируют некоторые вещества в хвои в собственное биооружие: хоть взрослые гусеницы, хоть куколки, хоть взрослого насекомого содержит в себе такую концентрацию хвои, что способно слегка отравить (пускай и неопасного для позвоночных) даже таких великанов Сибири как шурга и обда, ну а мелочь вроде хищных членистоногих и таёжных ящериц способны даже умереть от пищевого отравления. Кроме несъедобного вкуса, гусеницы также «конвертируют» в своих телах вещества, которые изначально помогают древесным иглам не замёрзнуть и опасть зимой. Эти же вещества помогают гусеницам и куколкам пережить сибирскую зиму, но всё равно в эти холода гибнет равное (или даже больше) количество шелкопрядов по сравнению с тем числом, которое гибнет в желудках хищных членистоногих и позвоночных. Вылупившаяся из куколки поздней весной бабочка хвойного шелкопряда вполне может летать, в отличие от более южных видов этих насекомых. Более того, у хвойного шелкопряда весьма мощные крылья для насекомого размеров в 5 см. – они помогают насекомым найти за ночь партнёра и спарится с ним. К утру (следующему или через одно) самцы погибают, а к вечеру погибают и самки – взрослые особи хвойного шелкопряда ничего не едят, да в тайге им практически и нечего есть: не цветов, не чего другого. Не смотря на хищников и осенне-зимние морозы, популяция хвойных шелкопрядов напоминает популяцию леммингов или зайцев-беляков голоцена: раз в 12-15 лет наступает пик популяции насекомых и обильная дефорестация тайги, после чего наступает крах. Роль хищных животных в этом случае исполняют другие хищные насекомые и пауки. Продолжительность жизни хвойного шелкопряда – один год.
bhut2: Паук-волчок (Salticus lupoides)** Отряд: Паукобразные (Araneae) Семейство: Пауки-скакуны (Salticidae) Среда обитания: Хвойные леса Евразии Пауки-скакуны (семейство из примерно 5000 видов) были распостраненны по всему свету, включая тайгу, до голоцена, во время голоцена, и после голоцена – в неоцене. Паук-волчок, названный так за свой серовато-волчьий цвет, является их типичным представителем. Тем не менее, у паука-волчка есть одна важная деталь, которая отличает его от других пауков – сезонный диморфизм: два раза в году паук-волчок линяет. К зиме, он обрастает серыми волосками, которые отлавливают воздух вокруг его тельца и задерживают охлождение паука-волчка. К лету же этот паук «лысеет», ради аэродинамики – как и другие пауки-скакуны, паук-волчок охотится при помощи прыжков, не плетя ловчую паутину. Тем не менее, паутинники у этого паука развиты вполне хорошо: паук-волчок плетёт не только мешки для своих яичек, но и оплетает своё зимнее убежище для лучшей термоизоляции. Обычно пауки – одинокие членистоногие, но пауки-волчки, как и многие другие мелкие таёжные животные зимуют вместе: так хоть немного, но теплее, а во вторых, многие такие стайки образуются из паучат, вылупившихся этим летом, и хоть немного, но привыкнувших друг к другу. Если такое гнездо не будет съедено насекомоядными птицами или другими созданиями, и если оно не вымерзнет от морозов, то к весне пауки разбегаются кто куда, а молодые паучата даже разлетаются, используя для этого свои паутинки. Сами же пауки едят других членистоногих – фуражиров-шаазов, молодых гусениц хвойного шелкопряда, таёжных комаров и т.д. Общая продолжительность жизни паука-волчка – до двух лет. *Судя по информации из "Великанов Сибири", сибирский берл отличается от берла обычного разве что цветом шкуры, т.ч. я не стал писать его анкету, и так всё понятно. **Я не силен в энтомологии, а тем более арахнологии (?) т.ч. за реалистичность моих членистоногих браться не берусь.
Автор: Спасибо! Потихоньку приступаю к обработке текста.
Семён: Зверушки интересные, я бы только вывел снежную сойку от сойки обыкновенной. Она - вид местный, ей сподручнее будет осваивать неоценовую Сибирь.
Автор: Согласись, Семён, африканские зебры тоже происходят от американских по своей сути лошадей. И мы ведь говорим о новых видах скорее с позиции вероятности их появления. А происхождение неоценового евразийского вида от американского прародителя полностью исключать нельзя, особенно в условиях, когда Азия и Аляска соединены удобным сухопутным мостом, преодолимым для самых медленно расселяющихся наземных видов.
Автор: Вот оно: http://www.sivatherium.h12.ru/bhutsibe.htm Но тему не считаю закрытой ни в коем случае. Ведь надо куда-то определять уже описанных животных, да и нового кого-то, может, удастся открыть.
bhut2: Э-эх, Автор, спасибо! Не ожидал так быстро, признаюсь. Иду смотреть, как получилось.
ник: bhut, спасибо вам! интересная статья получилась!
bhut2: Больше спасибо! Рад, что вам понравилось!
Автор: Теперь надо бы ещё немного доработать очерки по Западной Канаде эпохи неоцена с учётом замечаний, оставленных там. Потому что грех оставлять их неоконченными. А я лично не отказался бы от дополнения "Бестиарием" уже давно выложенных на сайт рассказов Bhut'a. Но такие дела, знаю, за пять минут не делаются.
полная версия страницы